«Пена дней» и другие истории - Борис Виан

откликнулся кот. – Мальчишки хоть не орут весь день напролет под тем предлогом, что, может быть, взойдет солнце…

– Я сбегаю домой, – сказал человек в тапочках. – У меня есть одна штука, которая поможет вытащить его оттуда… Подождите минутку.

– Надеюсь, он не шутит, – сказал кот. – Я начинаю понимать, почему в сточных канавах всегда застаивается вода. Попасть сюда легко, а вот обратный маневр чуточку сложнее.

– Не знаю, что и придумать, – сказал Петер Нья. – До вас никак не доберешься, уж очень место неудобное.

– Сам знаю, – ответил кот, – если бы я мог, то вылез бы и без вашей помощи.

Приближался еще один американец. Он твердо держался на ногах. Петер Нья объяснил ему, что происходит.

– Can I help you?[20] – спросил американец.

– Lend me your flash-light, please[21], – попросил Петер Нья.

– Oh! Yeah!..[22] – сказал американец и протянул ему свой карманный фонарик.

Петер Нья снова лег на живот, и ему удалось краем глаза увидеть кота. Тот воскликнул:

– Вот, вот, посветите мне этой штуковиной… Похоже, так что-нибудь выйдет. Она чья, америкашкина?

– Да, – сказал Петер Нья. – Я вам спущу свою куртку, попробуйте за нее уцепиться.

Он снял куртку и опустил ее в канаву, держа за один рукав. Люди начинали понимать кота. Они привыкали к его акценту.

– Еще немножко, – сказал кот и подпрыгнул, чтобы уцепиться за куртку.

Послышалось страшное ругательство – на этот раз на кошачьем языке. Куртка выскользнула из рук Петера Нья и исчезла в водостоке.

– Что случилось? – взволнованно спросил Петер Нья.

– А, черт побери! Я только что стукнулся башкой о какую-то штуковину. Чертовски больно!..

– А моя куртка? – поинтересовался Петер.

– I’ll give you my pants[23], – предложил американец и начал снимать брюки, чтобы помочь делу спасения.

Сестра Петера Нья его остановила.

– It’s impossible with the coat. Won’t be better with your pants[24], – сказала она.

– Oh! Yeah, – согласился американец, застегивая брюки.

– Что он делает? – возмутилась шлюха. – Он в дымину пьян!.. Не давайте ему снимать штаны посреди улицы. Ну и свинья!..

Толпа вокруг все росла. Освещенная электрическим светом, дыра водостока приняла странный и зловещий вид. Кот чертыхался, и эхо его ругательств, странно усиленное, доносилось даже до последних прибывших.

– Мне бы хотелось получить назад свою куртку, – сказал Петер Нья.

Человек в тапочках протискивался сквозь толпу. Он нес длинную палку от швабры.

– Вот теперь, может, что-нибудь получится, – сказал Петер Нья.

Но палка, прямая как палка, не прошла в глубину колодца, образовывавшего наверху колено. Для этого ей надо было изогнуться, а она заартачилась.

– Надо бы найти крышку люка и снять ее, – подсказала сестра Петера Нья.

Свое предложение она перевела американцу.

– Oh! Yeah, – сказал тот.

И он тотчас же начал поиски крышки. Просунул руку в прямоугольное отверстие, дернул, но поскользнулся и рухнул, стукнувшись головой о стену ближайшего дома.

– Позаботьтесь о нем, – велел Петер Нья двум женщинам из толпы, которые подхватили американца и повели к себе, чтобы проверить содержимое карманов его кителя. Среди прочего там оказалось душистое мыло «Lux» и большая плитка «O’Henry», шоколада с начинкой. Взамен он наградил их хорошей гонореей, которую заполучил от одной восхитительной блондинки, встреченной за два дня до того на площади Пигаль.

Человек, который принес палку от швабры, хлопнул себя по лбу и, воскликнув: «Эврикот!» – снова отправился к себе домой.

– Он надо мной издевается! – возмутился кот. – Эй, вы, там, поторопитесь, а не то я возьму и уйду. Найду какой-нибудь другой выход.

– Если пойдет дождь, вас затопит, – предупредила сестра Петера Нья.

– Дождя не будет, – заявил кот.

– Ну, тогда вам встретятся крысы.

– Подумаешь!

– Ну что ж, счастливого пути, – сказал Петер Нья. – Но учтите, они бывают покрупнее вас. И очень мерзкие. Да смотрите не напрудите на мою куртку.

– Если они грязные, это меняет дело. Но главное, от них воняет. Нет, кроме шуток, поторапливайтесь там! И не беспокойтесь о вашей куртке, я за ней присматриваю.

Было слышно, как кот падает духом. Появился человек в тапочках. Он нес авоську, привязанную к концу длинной веревки.

– Отлично! – воскликнул Петер Нья. – Теперь уж ему удастся зацепиться.

– Что это? – спросил кот.

– Вот, смотрите, – сказал Петер Нья, опустив ему авоську.

– Ну, теперь совсем другое дело, – одобрительно сказал кот. – Подождите тащить, я захвачу куртку.

Через несколько секунд показалась авоська, а в ней, удобно расположившись, сидел кот.

– Наконец-то, – сказал он, выкарабкавшись. – А куртку свою доставайте сами. Поищите крючок или еще что-нибудь. Уж очень она тяжелая.

– Дерьмо! – выругался Петер Нья.

Появление кота было встречено радостными возгласами. Его передавали из рук в руки.

– Какой красивый котик! Бедняжка! Он весь в грязи…

От кота чудовищно воняло.

– Вытрите его, – сказала шлюха, протягивая свою светло-голубую шелковую косынку.

– Вы ее потом не отмоете, – сказала сестра Петера Нья.

– Не важно, – ответила шлюха в порыве великодушия. – Косынка все равно чужая.

Кот пожал всем руки, и толпа стала рассеиваться.

– Так что же, – сказал кот, видя, что народ расходится, – теперь, когда меня вытащили, я уже никому не интересен? Кстати, где петух?

– Хватит! – сказал Петер Нья. – Пойдемте выпьем и забудьте о петухе.

Вокруг кота теперь оставались только человек в тапочках, Петер Нья, его сестра, шлюха и два американца.

– Пошли выпьем за здоровье кота, – предложила шлюха.

– А девочка недурна, – сказал кот. – Но какого пошиба! А в общем-то, я бы охотно переспал с ней сегодня ночью.

– Успокойтесь, – сказала сестра Петера Нья.

Шлюха стала трясти своих спутников.

– Пошли!.. Пить!.. Коньяк!.. – объявила она, стараясь произносить каждое слово как можно отчетливее.

– Yeah! Cognac![25] – разом откликнулись проснувшиеся американцы.

Петер Нья шел впереди с котом на руках, остальные следовали за ним. Бистро на улице Ришер было еще открыто.

– Семь рюмок коньяку! – заказала шлюха. – Я угощаю.

– Вот это девочка! И живется же ее коту, – с завистью сказал кот. – Официант! Мне добавьте немного валерьянки.

Подали коньяк, и все радостно чокнулись.

– Бедный котик, наверно, простудился! Может, дать ему выпить антигриппина?

Услышав это, кот поперхнулся и выплюнул коньяк.

– За кого она меня принимает, – обратился он к Петеру Нья. – Кот я или не кот, в конце концов?!

Теперь, при свете ламп дневного света, все увидели, что это был за кот. Кот хоть куда! Толстый котище с желтыми глазами и длинными подкрученными усами а-ля Вильгельм Второй. Рваные уши с бахромой свидетельствовали о его доблестных похождениях, а спину пересекал широкий белый шрам, кокетливо оттененный по краю фиолетовым.

– What’s that?[26] – спросил американец, потрогав шрам. – Вы были ранены, сударь?

– Yes, – ответил кот. –